Осень 2012

В первых числах сентября, собрав в кулак остатки храбрости, терпения и светлых надежд, я отправилась в деканат, чтобы наконец-то решить вопрос о переводе. По традиции меня погоняли по кабинетам, попросили написать заявление и потомили ожиданием. Окончательный ответ был таков: сейчас мы этим не занимаемся, приходите в декабре. Ну что ж, три свободных месяца - это просто замечательно. Первоначально я планировала устроиться на работу, чтобы было чем оплачивать учебу, но теперь благодаря невиданной удаче, у меня в тайнике лежали шестьдесят лишних тысяч, которых хватит на оплату года, а при условии, что учиться я, судя по всему, начну со второго семестра, о материальной стороне вопроса можно было еще долго не беспокоиться. Поэтому решено было устроить месяц отдыха и священного ничего-не-делания. Сентябрь, почти еще лето, на улице светло и тепло, затяжные осенние дожди начнутся нескоро. Не хотелось упускать такое время.
читать дальше
Я составила расписание, чтобы имитировать учебную деятельность и иметь возможность без вопросов уходить из дома на длительное время. Все, что мне теперь было нужно - это идти куда глаза глядят, пешком через весь город, по улицам, которых я не знаю, где не знают меня. Когда идешь, всегда легче думается. Мысли сами собой сплетаются в кружевные узоры, которые путаются и распадаются прахом, стоит только ногам остановиться. В движении сознание словно скользит между мирами, воспринимая куда больше, чем глаза могут увидеть, а разум осознать. Еще я обожаю кататься в автобусах с длинными незнакомыми маршрутами. Стоять перед открытым окном, смотреть на проплывающий перед глазами город и слушать музыку, что может быть лучше? Постепенно эта странная причуда превратилась в необходимость. Мне было тесно. Тесно в четырех стенах квартиры, тесно на знакомых с детства улицах, тесно внутри себя. И только пока я шла, исследуя никогда прежде не виденные мной уголки Москвы, пока городские пейзажи сменялись один за другим, пока я двигалась к несуществующей, совершенно мифической цели, я чувствовала себя хорошо и свободно. Я начала свои путешествия с одного интересного места. Первый раз я случайно оказалась там в начале лета, когда села не на тот автобус. Есть места, которые выглядят так, словно их вырезали откуда-то и грубо, на скотч прикрепили туда, где они быть точно не могут. Встречаются в Москве такие улочки, что выглядят совершенно по-иностранному. Сразу забываешь, что находишься в России. А есть похожие на странные полузабытые воспоминания из детства, и толком не поймешь, то ли правда видел их будучи ребенком, то ли они попросту приснились. Есть те, что каким-то неведомым образом напоминают о любимых играх, книгах и фильмах. Так вот, то место, куда я собиралась, сочетало в себе все эти качества и ужасно напоминало Анвил по последнему пункту. Я влюбилась в него в первого взгляда и приезжала туда почти каждый день, чтобы снова и снова пройти по проложенному маршруту, что вскоре стало походить на своеобразный ритуал.

Я выходила из автобуса на первом сетуньском проезде и напрямую, через дворы, под аркой еще не начавших желтеть деревьев, шла к третьему, минуя делающий большой крюк четвертый сетуньский. Эти места прочно ассоциировались с двумя песнями депеш мод. "Policy of truth" и "Strangelove". Я люблю привязывать музыку, действия, запахи и вкусы к определенным местам, людям или событиям. Так вкус питьевого йогурта с яблоками и злаками, его слегка кислый запах, мелодия 80-х в наушниках и уходящая вдаль дорога навсегда слились в единое целое. Обветшалый двухэтажный дом номер тринадцать, в котором размещались сразу и дом культуры и совет ветеранов и продуктовый магазин, походил на анвильские трущобы в порту. У него потрескалась и осыпалась штукатурка, а на крыше росли молодые березки. Рядом раскинулся огромный красивый тополь, который дольше остальных деревьев оставался зеленым, словно не замечая, что пришла осень. Я любила прикасаться к его шершавому стволу, проходя мимо, и говорить слова приветствия. 13\2 я назвала особняком Бенируса из-за красивой веранды с колоннами. Следом на ним, одиноко стоящий на отшибе 11, с устремленным в небо шпилем. Это маяк. За ним как раз протекает речушка. Пусть по ней и не пускали ничего крупнее бумажных корабликов. Санек как-то пугал меня, что несколько лет назад возле этого дома убили девочку и положили ее отрезанную голову на кем-то оставленный на улице телевизор. Что ж, вот и страшный маньяк с маяка - Матье Белламонт. А находящийся неподалеку форт каскадеров вполне сошел бы за пристанище бандитов. Возле реки страшно. Там гаражи и трубы над головой, густой кустарник и много деревьев. Но узкая тропинка - единственный путь, по которому можно пройти дальше. Я часто садилась на лавочку в небольшом уютном дворике за особняком Бенируса, смотрела куда-то вверх, на последние этажи и ждала, когда на опасную тропинку выйдет кто-нибудь внушающий доверие, например, пожилая женщина или молодая мама с коляской, и шла за ними. Там дальше был мост над рекой, высокая сухая трава и мне казалось, что даже сосны, хотя они могли быть и плодом моего воображения.

На Мосфильмовской улице, где заканчивался мой путь, я садилась в 119 автобус и ехала до конечной. В первый раз этот маршрут показался мне ужасно длинным. Дух захватывало от того, что мне наконец-то снова удалось оказаться в совершенно незнакомых местах. При повороте на улицу Винокурова глаз зацепился за синюю вывеску с надписью "Коллегия адвокатов", которая пробудила какие-то неясные ассоциации. На остановке Швейная фабрика "Москва" ярко-красное, просто вырвиглазно-яркое здание. Напротив него стояла девушка в черном пальто и черных туфлях на высоком каблуке с ярко-красной подошвой. Если бы у меня был фотоаппарат, я бы сделала фотографию, черно-белую мрачную, но оставила бы красными пятнами здание и туфли. Когда автобус свернул на Севастопольский проспект, в плеере заиграла "One caress", которую я еще не раз включала в тот день, сворачивая на новую дорогу и все это сопровождалось строчкой:
When you think you've tried every road
Every avenue
Take one more look
At what you found old
And in it you'll find something new
Конечная - Нагорный бульвар; вниз по нему, ведущему, как кажется, в бушующее зеленое море. Яндекс-карты позже рассказали, что это был Коробковский сад, с протекающей там рекой котловкой, но я так и не нашла возможности туда спуститься. Я сворачиваю влево и по раскисшей дороге бреду мимо гаражей, под жужжащими над головой проводами ЛЭП. Напротив старые пятиэтажки и это место здорово напомнило мне дачу. Вверх по улице Ремизова, пойти дворами, затеряться между домов. Там есть один, похожий на тот в котором я выросла и на соседний одновременно. И улица словно наша, как во сне. Нахимовский проспект, шумный и торопливый. Я не люблю это место. На Севастопольской есть потрясающий торговый центр, он тоже словно вырезан откуда-то из другого места. Почему-то там я представляю, что нахожусь где-нибудь в Америке. Там можно посидеть, отдохнуть, купить в перекрестке еще один йогурт. А потом в обратный путь на 786 автобусе до Академической, на 119 до Университета или Киевской, откуда на 91 почти до самого дома. В те дни мне хотелось пройти пешком через весь мир, изучить каждый город, пройдя через него. Я готова была горы свернуть, лишь бы у меня был с собой этот чертов йогурт и депеш мод в наушниках. Я много ходила и фактически голодала днем и мне нравилось чувствовать себя голодной, голодного ноги несут быстрее, у голодного яснее и прозрачнее мысли, голодный чувствует легкость во всем теле. Дальше просто заметки наспех записанные на телефон, чтобы не потерять и не забыть мгновение.

Higher Love похожа на неспешное течение реки. Плавная, переливистая, глубокая. Накатывает волнами, подступает к горлу, заливается в рот, топит, но так сладко, что не хочется сопротивляться. Когда я слушала ее на берегу маленькой грязной городской речушки, то мелодия удивительно сливалась с журчанием в единое целое. В тот день я утопила в ней свой бумажный дневник. Я почему-то думала, что он сразу пойдет ко дну, но тот отчаянно держался на плаву и через несколько секунд был унесен течением. Надеюсь, чернила как следует размоет водой. Жаль, что у меня не было с собой фотоаппарата. Впрочем, он все равно не смог бы достоверно запечатлеть ту красоту. Речка, искрящаяся сотнями золотых бликов, солнечные лучи, пробивающиеся сквозь кроны не успевших еще пожелтеть деревьев. Мимо все время кто-то ходит. Блики танцуют в листве. Над водой вдалеке туманная дымка, ее разрывают лучи света. Небо безмятежно голубое, даже не верится, что уже осень. И если бы не опавшие сухие листья, то я бы подумала, что сейчас конец мая.

Freestate - песня дорог. Под нее идеально путешествовать. Представляется полупустая дорога где-нибудь в штатах, знойный полдень, а может быть и закат, степь кругом. Впрочем, надо заметить, что она хорошо подходит и для езды в трясущимся российском автобусе. Я зажмуриваю глаза и улыбаюсь. За окном проплывают пейзажи, я их уже сто раз видела. Как здорово высунуться в открытое окно. Осень, теплый ветер треплет волосы. За окном пятиэтажки, бурлит жизнь, сушится белье, женщина протирает стекла на балконе.
А под But not tonight мне хотелось иметь свою машину, что-нибудь с открытой крышей. Чтобы ездить бесцельно по городу, стоять в пробках, смотреть на золотую листву в лучах послеобеденного солнца. Или же кататься по городу всю ночь, по пустым дорогам. а перед рассветом уехать куда нибудь на природу далеко-далеко от Москвы и встретить рассвет в поле.

Промозглое сырое, по настоящему осеннее утро. Холодная механическая музыка. Nothing impossible, Useless, Black celebration.

В начале песни When the body speaks, если, конечно, слушать ее в полной тишине, можно разобрать звук, имитирующий удары сердца, срывающегося в тахикардию, по мере развития мелодии. Сегодня я слушала эту песню, стоя на остановке недалеко от дома и под конец, когда музыка уже угасала, мне привиделось лето с привкусом Обливиона. Я поймала себя на мысли, что не могу вспомнить, как выглядит это место летом. Однако, в любом случае не так, как я представила. Слишком яркая зелень. Золотистое солнце с плотными, почти осязаемыми лучами, в которых пляшут мириады пылинок.

Exciter солнечный, янтарный, медово-сладкий, обрамленный дорогим черным кружевом. Пленительный. Обволакивающий. Но оставляет горький привкус на языке, стоит только как следует распробовать. Нежный, усыпляющий, грустный, спокойный.

Поздняя осень - начало зимы. Снега еще нет, но морозный воздух кристально чист и прозрачен. Клонящееся к горизонту солнце окрашивает улицу в нежные оттенки желтого, расплавленным золотом заливает окна. Все вокруг удивительно контрастное, четкое. 119 автобус заворачивает на нагорную улицу. Многочисленные провода светятся и блестят в холодных лучах. Выхожу, стою на остановке, едва держась на ногах от сильной боли в желудке, слушаю Kingdom. Истина где-то близко, снова плавает на поверхности, но я не могу осознать, состояние измененного сознания недостаточно сильное и я скольжу где-то на грани. Хочется плакать то ли от боли и тоски, то ли от странного восторга и осознания правильности и цикличности всего происходящего вокруг. С наслаждением запоминаю этот момент.

Такое бывает только зимой, пожалуй. Большой светящийся шар стремительно летит по небу сквозь тонкий слой похожих на туман облаков. Вокруг золотистое сияние, его края размыты. Чем тоньше пелена облаков, тем больше шар и четче его границы, и тем больнее на него смотреть. Но знали бы вы, какая красота случается, когда шар в своем полете задевает голые ветки деревьев, теряясь за ними на мгновение. Мертвые деревья светятся золотом. Я сижу в промерзшем автобусе, несущимся по Кутузовскому проспекту, не в силах оторвать взгляда от этой картины, такой необычной среди серого однообразного городского пейзажа. Песня впечатление - Useless.

Пожалуй, оно действительно того стоит - зимой, когда не слишком холодно, проснуться пораньше, выйти на улицу, посмотреть как постепенно город приходит в себя после ночного оцепенения, проветрить мысли. Вернуться домой когда едва-едва начнет светать и улицы утонут в сером вязком мареве. Не включать свет. Проделав все вышеперечисленное, я долго сидела на полу не шевелясь и уставившись в выцветший пейзаж за окном. Мне казалось, что вот-вот я осознаю нечто очень важное, что плавает на самой поверхности, но вечно ускользает из поля зрения. К сожалению, находиться дома спустя полчаса стало опасно и мне пришлось вновь вернуться на уже посветлевшую заснеженную улицу. Я села в странный 62-ой троллейбус на Проспекте Вернадского, но ни на одной остановке, где он останавливался, не был указан такой номер. Был 26, но не могла же я перепутать. Я отчетливо помню порядок цифр. На конечной, хотя я не вполне уверена, что это была она, пересела в 147 автобус. В нем ярко горели все лампочки, что крайне необычно сочеталось с до боли ярким, отраженным от снега светом за окном. Это подняло настроение почему-то.